Дж. Р. Р. Толкин

"Annotated Hobbit", 2nd Edition

(Перевод Нолмэндиля)

Приложение A

[Введение Дугласа Андерсона, составителя "Annotated Hobbit":]

Основное содержание "Похода на Эребор" - это объяснение Гэндальфа, как он устроил Бильбо "приключение", о котором рассказано в "Хоббите". Первоначально подразумевалось, что оно станет частью Приложения А к "Властелину Колец", и некоторые его фрагменты сохранились там в сильно урезанном виде (см. с. 358-360 "Возвращения Короля"). В конце концов, в ходе сокращения текста перед публикацией, "Поход на Эребор" был исключен. Впервые одну из версий "Похода" Кристофер Толкин опубликовал в "Неоконченных преданиях", сопроводив ее описанием истории развития текста, которую затем уточнил, в свете новооткрытой информации, в "Истории [Средиземья]". Здесь я привожу краткую сводку.

Сюжет "Похода на Эребор" впервые возник при работе [Дж. Р. Р. Толкина] над разделом III приложения А, озаглавленным "Народ Дарина". Самый ранний, черновой набросок от руки, который подводит к этому сюжету, опубликован в "Народах Средиземья" (с. 279-284), вместе с двумя относящимися к нему заметками. Когда Кристофер Толкин компоновал "Неоконченные предания", он еще не знал о существовании самой ранней версии, вследствие чего обозначил как "текст А" следующую версию - более аккуратную, но все же сильно переписанную и правленную рукопись, озаглавленную "О делах Гэндальфа с Траином и Торином Оукеншилдом" ⁽¹⁾. За "А" последовала чистовая машинописная копия "B" на десяти страницах с подзаголовком ("Рассказ Гэндальфа, как он пришел к мысли устроить экспедицию на Эребор и послать с гномами Бильбо"), написанным карандашом сверху первой страницы, и карандашной же подписью "Поход на Эребор" в правом верхнем углу. Нашлась и следующая, сокращенная версия этой истории, которая получила обозначение "C". Она записана от руки и не имеет заголовка и введения. Возможно, версия "C" была создана в попытках сохранить в опубликованном томе хотя бы сжатое изложение сюжета, но в конце концов недостаток места заставил отказаться и от этого.

В "Неоконченных преданиях" главной версией считается "C", а пространные извлечения из "B" приводятся вслед за ней, перемежаемые комментариями Кристофера Толкина. Ниже дается полная версия текста "B", и я особенно признателен Кристоферу Толкину, разрешившему опубликовать ее здесь.

Точную дату какой-либо из версий "Похода на Эребор" установить трудно. В одной из двух вышеупомянутых заметок Толкина имеется ссылка на действительные номера страниц из "Братства Кольца" ⁽²⁾. Это подразумевает, что первый том "Властелина Колец" был уже, по крайней мере, в постраничных корректурах, если еще не отпечатан. Первые гранки "Братства Кольца" были высланы Толкину в конце июля 1953 г. 29 сентября ему были отправлены постраничные корректуры, а 29 июля 1954 г. книга вышла в свет. Значительная часть материала для приложений к "Властелину Колец" - известно, что на тот момент она включала генеалогические древа, а также описания языков, алфавитов и календарей, - уже существовала к 11 апреля 1953 г., когда Толкин написал издателю в надежде, что часть этого материала, пусть в сокращенном виде, появится в третьем томе. К 8 мая 1954 г. Толкин все еще не закончил работу над приложениями и понял, что он и не сможет этого сделать, пока не будет знать, сколько под них будет выделено места. 18 сентября он все еще был озабочен вопросом, что же отобрать из, как он выразился, "слишком богатой руды". 6 марта 1955 г. Толкин выразил надежду, что он мог бы ужать до размеров остающегося места много чего, включая сведения о Доме Дарина. 12 апреля он, наконец, отправил последние приложения, включая Приложение А, и в мае получил гранки последнего.

Если мы примем, по максимуму, 29 сентября 1953 г. (когда Толкин получил постраничные корректуры "Братства Кольца") как нижнюю грань для даты создания самых ранних заметок к "Походу на Эребор", а 12 апреля 1955 г. (когда Толкин сдал последние материалы к "Возвращению Короля") как верхнюю грань для даты отказа Толкина от мысли использовать "Поход на Эребор" в приложениях, то отсюда вытекает, что все версии "Похода на Эребор" должны датироваться периодом от октября 1953 г. до середины апреля 1955 г. Если же, сузив интервал, мы примем (как это представляется вероятным), что, когда Толкин писал "Поход на Эребор", "Братство Кольца" уже было опубликовано, то диапазон датировок становится таким: с конца июля 1954 г. до середины апреля 1955 г. Итак, "Поход на Эребор", по всей вероятности, был написан во второй половине 1954 г. или в начале 1955 г.

Поход на Эребор

Рассказ Гэндальфа, как он пришел к мысли устроить экспедицию на Эребор и послать с гномами Бильбо

[Отличия приводимого ниже текста версии "B" от того, который был опубликован в "Неоконченных преданиях", выделены цветом шрифта: добавления - зеленым, изменения - красным. Фрагменты, опущенные Кристофером Толкином в "Неоконченных преданиях", выделены синим. - Перев.].

Так Торин Оукеншилд стал Наследником Дарина, но наследником без надежды. При разграблении Эребора он был слишком юн, чтобы носить оружие, однако в долине Азанулбизар уже бился в первых рядах. Ему, великому гному с гордой статью, было девяносто пять, когда Траин пропал без вести. У него не было Кольца, и, может быть,⁽ⁱ⁾ потому, он предпочел остаться в Эриадоре. Там он трудился долго, и торговал, и достиг богатства, какого мог. Его народ прирастал, главным образом, за счет многочисленных скитальцев из народа Дарина, которые, прослышав о его обиталище, стекались туда. Были у них уже и великолепные чертоги под горами, и полные кладовые добра, и жилось им, похоже, не так уж тяжко, хотя в своих песнях без конца печалились они о дальней Одинокой Горе, о ее сокровищах и о блаженстве Большого Зала в сиянии Аркенстоуна.

Годы длились. Из-под пепла в сердце Торина снова разгорался жар, когда погружался он в думы о несправедливости судьбы своего рода и о завещанном ему отмщении дракону. Звеня в кузне своим тяжелым молотом, он мечтал о боевом железе, армиях и союзах. Однако армии были рассеяны, союзы нарушены, а топоры его народа слишком малочисленны. И великий безнадежный гнев сжигал его душу, когда обрушивал он удары по раскаленному железу на наковальне.

Гэндальф тогда еще никак не был связан с судьбами народа Дарина. Он почти не водился с гномами, хотя и был другом всем приверженным добру и тепло относился к тем из народа Дарина, кто жили изгнанниками на Западе. Но случилось однажды так, что, пересекая Эриадор (по пути в Шир, который он не видел уже несколько лет), он встретил Торина Оукеншилда, и они разговорились по дороге, и заночевали вместе в Бри.

Утром Торин сказал Гэндальфу:

- Тяжек груз моих дум, а ты, говорят, мудр и знаешь больше других о том, что творится на свете. Не согласишься ли пойти ко мне домой, выслушать меня и дать мне совет?

Гэндальф ответил согласием. Он отправился в палаты Торина и долго сидел с ним и слушал повесть о несправедливостях его судьбы.

Из этой встречи много проистекло великих событий и свершений, например, обретение Единого Кольца, его появление в Шире и избрание Хранителя Кольца. Поэтому многие предположили, что Гэндальф всё это предвидел и специально улучил момент встретиться на пути у Торина. И все же мы полагаем, что это не так. Ибо Фродо Хранитель Кольца в своем описании Войны за Кольцо оставил изложение рассказа Гэндальфа об этом. Вот что написано у него.

"После коронации мы остались в Минас-Тирите, в одном из прекрасных зданий, вместе с Гэндальфом. Он был само радушие, и хотя мы засыпали его вопросами обо всем, что только приходило в голову, его терпение казалось таким же неиссякаемым, как его осведомленность. Сейчас я уже мало что могу припомнить из того, что он рассказывал нам; часто мы и не понимали его ответов. Но этот разговор я помню отчетливо. Гимли тогда еще был с нами, и он как- то обратился к Перегрину:

- Вот что я должен как-нибудь сделать - заглянуть в этот ваш Шир. И не для того, чтобы полюбоваться на хоббитов! Вряд ли они могут чем- то еще меня удивить. Но ни один гном из рода Дарина не может равнодушно пройти мимо этого уголка. Ибо не отсюда ли началось возрождение Царства-под-Горой и одоление Смога? Я уж не говорю о крушении Барад-Дура, хотя все это странным образом сплетено. Странным, очень странным, - сказал он и запнулся.

Затем, пристально глядя в лицо Гэндальфу, он продолжал:

- Но кто же сплел эту сеть? Надо же, раньше я над этим не задумывался. И ты, Гэндальф, спланировал все это еще тогда? Если нет, то зачем ты повел Торина Оукеншилда через такую неприметную дверцу, за которой Кольцо нашлось, было укрыто до поры в далеком западном краю, а затем обрело Хранителя - а при всем при этом и Царство-под-Горой возродилось между прочим? Это ты все задумал?

Гэндальф ответил не сразу. Он встал и из западного окна устремил взгляд на море; лицо его осветилось в лучах закатного солнца. Долго он так стоял в молчании. Наконец, обернувшись к Гимли, он произнес:

- Я не знаю ответа. Ибо я уже не тот, и не обременен более судьбами Средиземья, как тогда. Тогда я ответил бы тебе словами вроде тех, что слышал от меня Фродо не далее как прошлой весной. Всего лишь прошлой весной! Но обычные меры здесь бессмысленны. В том далеком прошлом я сказал маленькому испуганному хоббиту: Бильбо было назначено найти Кольцо - и назначено не тем, кто его изготовил. Стало быть, тебе назначено нести его. Я мог бы добавить: а мне было назначено подтолкнуть вас обоих к этому.

Для исполнения назначенного я находил в бодрствующей части своего сознания только то, что мне было позволено, и делал, по мере своего разумения, то, что само ложилось в руки. Но что я чувствовал сердцем или что я знал прежде, чем ступил на эти серые берега, - это другое дело. Олорин был я на забытом Западе, и только с теми, кто остался там, я буду откровеннее.

Тут я воскликнул:

- Теперь я лучше понимаю тебя, Гэндальф! Хотя и думаю, что, назначено это было или нет, Бильбо, как и я, мог отказаться покинуть дом, и не в твоих силах было бы нас заставить. Тебе не было бы дозволено даже попытаться сделать это. Но мне все равно любопытно, почему ты сделал то, что сделал, такой, каким казался тогда - старик в сером плаще?

- И почему тебе непременно надо знать то, что я и сам не понимаю? - проворчал Гэндальф. - Но у меня, конечно, были и простые основания поступить именно так; и, с позволения сказать, хоббиты вначале были не самым важным среди них. Я, прежде всего, был военачальником, членом Военного совета. Когда мы с Торином повстречались, я давно уже знал, что Саурон восстал вновь, и ожидал, что вскоре он объявится во плоти. Я знал, что он готовится к большой войне, и мысленно обозревал все края в поисках ответа на важнейший вопрос: что он предпримет в первую очередь? Попытается вернуть в свои руки Мордор или атакует небольшие, но могущественные оплоты своих главных врагов, Лориэн и Ривенделл?

Я был уверен, что он намеревается напасть на них: для него это был бы лучший ход. Лориэн находился поблизости - он бы подвергся атаке первым. Но и Ривенделл не был за пределами досягаемости. Саурону требовалось лишь вернуть себе древнее королевство Ангмара, и вскоре он мог обнаружить, что этот единственный шаг сделать совсем несложно. Его мощь быстро росла и, отправь он большие силы своих прислужников, между ними и проходами в северных горах оказались бы только гномы Железных Холмов и остатки людей Дэйла, живших на окраине Смогова запустения. Смога он имел возможность использовать с ужасающим эффектом.

Таким образом, Север был крайне уязвим. Время еще оставалось, но не слишком много. "Так, - сказал я себе, - со Смогом нужно что-то делать. Но в первую очередь необходим прямой удар по Дол-Гулдуру. По крайней мере, это может заставить его принять некоторые решения поспешно".

- Забегая вперед, именно поэтому, как только экспедиция против Смога благополучно началась, я покинул ее и убедил членов Совета первыми атаковать Дол-Гулдур, прежде чем тот нападет на Лориэн. И было так, и Саурон бежал. Однако он всегда заглядывал вперед дальше нас. Должен признаться, я думал, что он на самом деле отступился, и мы получим еще одну мирную, пусть и тревожную, передышку. Однако она продлилась недолго. Саурон решил предпринять следующий шаг. Он сразу вернулся в Мордор и через десять лет объявился во плоти.

После этого все стало мрачным. И все же это не был его первоначальный план, что и привело, в конце концов, к ужасной ошибке. Его противникам еще было где получить свободный от влияния Тени совет. Как бы мог уцелеть Хранитель Кольца, если б не осталось Ривенделла или Лориэна? А ведь они, я думаю, пали бы, если б Саурон обрушился сначала на них всей своей мощью, не отвлекая более половины ее для нападения на Гондор.

Такие вот дела. Это было моим главным побудительным мотивом. Однако одно дело знать, что нужно делать, но совершенно другое - как. Я начинал уже серьезно беспокоиться по поводу положения дел на Севере, но тут в один прекрасный день (по-моему, в середине марта 2941 года) мне повстречался Торин Оукеншилд. Я выслушал всю его историю и подумал: "Отлично, вот, по крайней мере, один враг Смога, которому стоит помочь. Я должен сделать для него все, что могу. Мне бы подумать о гномах раньше!".

И потом, был еще и народ Шира. Теплое чувство к ним зародилось в моем сердце еще во время Долгой Зимы, которую никто из вас не помнит. Им тогда пришлось очень туго: они попали в одну из худших переделок в своей истории, умирая от стужи и последовавшего за ней страшного голода. Однако именно тогда я увидел их мужество и их сострадание друг другу. Они и выжили благодаря состраданию не менее, чем мужеству, без жалоб и слез. Я желал им выжить и дальше. Однако я видел, что в западном крае раньше или позже снова наступят очень тяжелые времена. Правда, теперь ему грозило нечто иное: безжалостная война. Чтобы пройти через нее, им, по моему разумению, кое-чего не хватало. Чего именно? Это непросто выразить словами. Ну, скажем так: им надо было бы знать немного больше и понимать немного яснее, что за мир вокруг них и где в нем их место.

Они начали забывать; забывать свои истоки и свои легенды, забывать то немногое, что они знали о величии мира. Подвиги и опасности еще не выветрились из их памяти окончательно, но были уже порядком преданы забвению.

Однако невозможно быстро научить таким вещам целый народ, а времени не оставалось. Да и все равно пришлось бы начинать с чего-то одного - точнее, с кого-то одного из хоббитов. Осмелюсь назвать его "избранным". Я сам был избран только для того, чтобы избрать его, и мой выбор пал на Бильбо.

- Вот это-то меня всегда и интересовало, - заметил Перегрин. - Почему именно на него?

- А как бы ты выбирал какого-нибудь одного хоббита для такого дела? - спросил Гэндальф. - Мне некогда было перебирать их всех. Однако я к тому времени очень хорошо знал Шир, хотя, когда мы с Торином повстречались, малоприятные дела уже двадцать лет удерживали меня вдали от него. Так что я просто припомнил хоббитов, которых знал, и рассудил так: мне нужна энергичность Туков (но в разумной дозе, господин мой Перегрин) и серьезность, например, Бэггинсов. Это сразу навело на мысль о Бильбо. Мне как-то привелось узнать его очень хорошо, лучше, чем он знал меня. Он вырос и почти вошел в возраст на моих глазах, и он мне нравился. Я, естественно, многого не мог знать, пока не вернулся в Шир, но там обнаружилось, что Бильбо остался "неприросшим". Я выяснил, что он так и не женился. Мне это показалось необычным, хоть я и догадывался о причине. И она заключалась вовсе не в том, о чем толковали мне почти все хоббиты: что, мол, он слишком рано остался хозяином самому себе и хорошему состоянию. Нет, я догадывался, что он хотел остаться "неприросшим" из-за мечты, глубокой настолько, что он не осознавал ее сам - или не хотел осознавать, ибо она тревожила его. Так или иначе, он таил желание быть свободным, чтобы иметь возможность уйти, когда представится случай или когда он наберется решимости. Я вспомнил, как он юнцом, бывало, докучал мне расспросами о хоббитах, которые иногда "сбегали", как говорят в Шире. Среди таких было, по крайней мере, двое его дядюшек из Туков.

Однако мой рассказ отклонился в сторону. Вернемся к моей встрече с Торином. Он пригласил меня пойти к нему домой. Я так и сделал, и мы пересекли весь Шир, но толку от этого было чуть, поскольку Торин почти не останавливался. Я думаю, что именно досада на его надменное пренебрежение хоббитами впервые заронила мне в голову идею впрячь его с ними в одну упряжку. Для него это были просто землеробы, которым случилось возделывать поля по обочинам исконной гномьей дороги к Горам.

В общем, я выслушал его длинную повесть. Частично она была мне известна, хотя о том, как погиб Трор и пропал Траин, знали тогда только гномы. Если ты не в курсе, попроси как-нибудь Гимли рассказать эту историю. Сердцем я сочувствовал Торину, но не мог усмотреть почти никакой надежды помочь ему. Я слишком хорошо видел, что он вовлечен в сеть сауроновых замыслов, темную игру, что была ему не по силам и не по разуму. Он же сидел там, выспренне рассуждая и прикидывая, снарядит ли две тысячи бойцов его кузен Даин, насколько можно ожидать помощи от людей тамошнего края, или от короля Трандуиля - и так далее, как будто он был царем, выступающим на войну.

В конце концов я прервал его и сказал:

- Я обдумаю все это. У меня появилась задумка одного плана, но в нем пока не хватает одного звена, которое я хочу найти - если смогу. Сейчас мне надо идти, я должен заняться одним своим делом. Не хочу тебя слишком обнадеживать - мой план слишком отличается от всех твоих и может прийтись тебе вообще не по вкусу.

- Я рассмотрю его, когда ты вернешься, - уверил Торин. - Но не медли! Сердце горит в моей груди.

Я отправился прямиком в Шир и собрал все, какие мог, новости о том, кто и что поделывает. Потом я долго сидел в одиночестве и размышлял - и было над чем. Я никак не мог выкинуть из головы Бильбо, хотя еще не успел заглянуть к нему. Однако повесть Торина воскресила в моей памяти странный полузабытый случай. Теперь он выглядел не таким уж случайным. Вы догадаетесь, о чем я, поскольку знаете историю Бильбо. Я вспомнил несчастного умирающего гнома в подземельях Дол-Гулдура, и старую карту, и странный ключ. До сих пор я понятия не имел, кто этот гном. При нем были карта, когда-то принадлежавшая морийскому народу Дарина, и ключ, по всей видимости, связанный с ней (хотя их хозяин не смог ничего объяснить). Кроме того, он сказал, что владел Кольцом. Бредил он почти исключительно о нем. "Последнее из Семи", - повторял он снова и снова.

Но все эти вещи могли попасть к нему разными путями. Например, он мог быть гонцом, перехваченным в пути, или даже вором, попавшимся еще большему вору. Он умер прежде, чем мне удалось выбраться оттуда. Реликвии я прихватил с собой и, по неясной подсказке сердца, не расставался с ними, пусть вскоре почти совсем позабытыми. У меня ведь были и другие дела в Дол- Гулдуре, опаснее и важнее, чем все сокровища Эребора.

Теперь я вспомнил о них и понял, что сумел сберечь их до времени, открывшего их значение. Теперь-то я понял, что слышал последние слова Траина II, сына Трора, хотя он так и не смог произнести ни своего имени, ни имени сына; и что у меня в руках план потайного хода в Эребор и ключ от него. Ну, и что мне следовало со всем этим делать?

Вы знаете, какое решение я принял; и сейчас оно может выглядеть менее нелепым, чем тогда. А в ту минуту оно даже мне показалось нелепым настолько, что я засмеялся над собой, удивляясь, как только мне в голову взбрело впутать народец Шира в гномьи дела, в беды и усобицы, случившиеся за тридевять земель более двухсот лет назад.

Наконец, я все обдумал и отправился обратно к Торину. Он держал совет со своими родичами. Балин и Глоин были там, и еще несколько гномов.

- Ну, что скажешь? - задал вопрос Торин, едва я переступил порог.

- Прежде всего, - отвечал я, - о твоих собственных планах. Это царские планы, Торин Оукеншилд, но царство твое в прошлом. Если ему суждено возродиться, в чем я не уверен, то начать должно с малого. С другой стороны, интересно, представляешь ли ты здесь, вдалеке, все могущество великого дракона? Но и это еще не все. Знай, что в мире быстро растет гораздо более ужасная Тень, и они с драконом будут помогать друг другу. (И так оно и случилось бы, не атакуй я тогда Дол-Гулдур). В таких условиях открытая война совершенно бесполезна; да в любом случае, она не в твоих силах. Тебе нужен план более простой, дерзкий и даже отчаянный.

- Слова твои темны и тревожны, - промолвил Торин. - Говори яснее!

- Хорошо, - согласился я. - Во-первых, ты должен сам выступить в этот поход, и выступить тайком. Никаких послов, глашатаев, никаких "иду на вы", Торин Оукеншилд! С собой ты можешь взять самое большее несколько родственников или преданных сторонников. Но сверх того тебе понадобится еще кое-что, совершенно неожиданное.

- Назови это! - потребовал Торин.

- Минуту! - сказал я. - Ты надеешься сладить с драконом. Но он не только очень велик, он уже очень стар и хитер. Предприятие надо начинать, принимая во внимание его чутье и его опыт.

- Естественно, - усмехнулся Торин. - Гномы имели дело с драконами чаще, чем кто-либо еще, и не надо учить ученого.

- Замечательно, - отвечал я. - только непохоже, чтобы твои планы учитывали это обстоятельство. Мой план - идти украдкой. Украдкой!⁽³⁾ Смог не возлежит на своем драгоценном ложе бессонно, Торин Оукеншилд. Ему снятся гномы! Будь уверен, что он обследует свое логово день за днем, ночь за ночью, пока не убедится в отсутствии хотя бы малейшего запаха гнома. Лишь затем он засыпает, засыпает вполуха, настороженно ловя малейший стук - стук гномьих башмаков!

- Эта твоя украдка выходит такой же трудной и безнадежной, как открытое нападение, - сказал Балин. - Невозможно трудной!

- Да, это трудно, - согласился я. - Трудно, но возможно, иначе я не тратил бы тут свое время попусту. Я бы сказал, что задача трудна до нелепости. Поэтому я собираюсь предложить нелепое ее решение. Возьмите с собой хоббита! Смог, скорее всего, не слыхал о хоббитах, и уж точно никогда не нюхал их.

- Что?! - возопил Глоин. - Одного из этих ширских недотеп? Какой прок от него, на земле или под землей? Да пусть он благоухает как ему угодно, он никогда не отважится проползти там, где его смог бы учуять самый голоперый драконенок, только что вылупившийся из яйца!

- Ну, ну, - стал я урезонивать гнома, - это несправедливо. Ты не очень хорошо знаком с ширским народом, Глоин. Похоже, ты считаешь их простаками, поскольку они щедры и не торгуются, и робкими из-за того, что они не покупали у тебя оружия. Так ты неправ. Так или иначе, Торин, я положил глаз на одного из них в качестве спутника для тебя. Он смышлен и умел, проницателен и не опрометчив. И, я думаю, ему не занимать смелости, как и всему его народу. Ты можешь сказать, что всяк будет смел, когда нужда заставит. Ну так попробуй загнать хоббита в угол, и посмотри, что в нем обнаружится.

- Это невозможно проверить, - усмехнулся Торин. - По моим наблюдениям, они делают все возможное, чтобы избежать тесных углов.

- Совершенно верно, - подтвердил я. - Это очень здравомыслящие создания. Но этот хоббит особенный. Я думаю, его можно уговорить самому забраться в угол. Я уверен, что в его сердце живет желание, как он сам сказал бы, найти приключение.

- Только не за мой счет! - отрезал Торин, вскочив с места и принявшись нервно расхаживать. - Это не совет, а идиотская шутка! Не могу увидеть, что такого умеет любой хоббит, плохой или хороший, чтобы отработать хотя бы свой дневной паек, если даже удастся уговорить его отправиться с нами.

- Не можешь увидеть? Не сможешь услышать, точнее говоря! - произнес я. - Хоббиты без малейших усилий ходят тише, чем может любой гном в мире при всем своем старании, хотя бы его жизнь зависела от этого. Я считаю, что они самые легконогие из всех смертных. Этого ты, конечно, не мог наблюдать, Торин Оукеншилд, когда, с позволения сказать, топал по Ширу, грохоча башмаками так, что любой его житель мог слышать тебя за милю. Когда я толковал тебе: "украдкой", я имел в виду профессиональное скрадывание.

- Профессиональное скрадывание? - воскликнул Балин, вложив в мои слова несколько иной смысл, чем тот, который имел в виду я сам. - Ты подразумеваешь опытного охотника за сокровищами? И что, такие еще остались?

Я несколько смутился. Это был новый поворот, и я не был уверен, что в нужную сторону. Наконец я произнес: - Я полагаю, да. За вознаграждение они пролезут туда, куда вы сами не осмелитесь, да в любом случае и не сможете, и добудут для вас желаемое.

Глаза Торина заблестели, когда воспоминание об утраченных сокровищах пронеслось перед его внутренним взором. Однако когда он заговорил, слова его были исполнены презрения.

- Наемный вор, ты хочешь сказать. Что ж, об этом можно подумать, если он не запросит слишком дорого. Но при чем тут эта деревенщина? У них нет посуды драгоценнее глиняного горшка, а бриллиант они не отличат от стекляшки.

- Я бы не советовал тебе судить так уверенно о вещах, в которых не разбираешься, - сказал я резко. - Эта "деревенщина" живет в своей стране уже четырнадцать веков, и они многому научились за это время. Они водились и с эльфами, и с гномами за тысячу лет до того, как Смог явился на Эребор. По меркам твоих предков, никого из них нельзя назвать богатым, но в некоторых домах имеются штучки покрасивее тех, которыми ты можешь похвастаться здесь, Торин. У хоббита, о котором я толкую, есть золотые украшения, ест он с помощью серебряных приборов, а вино пьет из фигурного хрусталя.

- А! Я, наконец, понял, куда ты клонишь, - сказал Балин. - Он вор, да? Поэтому ты рекомендуешь его?

Боюсь, что тут я вышел из себя и потерял осторожность. Я уже не мог выносить это гномье самомнение, эту уверенность, что никто, кроме них самих, не может иметь или изготовить ничего ценного, а любая красивая вещь в чужих руках получена, если не украдена, в свое время у гномов.

- Вор? - произнес я с усмешкой. - Ну да, конечно, профессиональный вор! Как еще у хоббита могут появиться серебряные ложки? Я поставлю воровской знак на его двери, и вы не промахнетесь.

Затем я в сердцах встал и объявил с напором, удивившим меня самого:

- Ты должен найти эту дверь, Торин Оукеншилд! Я говорю серьезно.

Неожиданно я почувствовал, что я вовсе не переборщил сгоряча. Эта моя странная идея оказалась не шуткой, а правильным решением, и было отчаянно важно, чтобы она сбылась. Гномы должны были склонить свои негнущиеся шеи.

- Слушай, потомок Дарина! - вскричал я. - Если ты уговоришь этого хоббита идти с вами, ты преуспеешь. Нет - пропадешь. Если ты откажешься хотя бы попробовать, я прекращаю всякие дела с тобой, и не получишь от меня ни помощи, ни другого совета, покуда Тень лежит на тебе!

Торин обернулся и взглянул на меня с изумлением - и немудрено!

- Сильно сказано! - признал он. - Ну ладно, я попробую. Твои слова звучат как пророчество, если, конечно, ты в своем уме.

- Наконец-то! - сказал я. - Но попытка должна быть добросовестной, а не просто с целью выставить меня дураком. Будь терпелив и не сдавайся сразу, если первый твой взгляд не обнаружит в нем ни смелости, ни любви к приключениям, о которых я толковал. Он будет отрицать их и попытается уйти в кусты, но ты не должен его упустить.

- Торговаться со мной бесполезно, если ты это имеешь в виду, - сказал Торин. - Я предложу ему честное вознаграждение за все, что он сможет вернуть нам, и не более того.

Я имел в виду вовсе не это, но, похоже, объясняться было бесполезно. Поэтому я продолжил:

- Сначала тебе следует все спланировать и собраться самому. Ты должен быть полностью готов! Когда же согласится он, у него не должно быть времени передумать. Ты должен выступить в поход на восток прямо из Шира.

- Он выходит очень странным созданием, этот твой вор, - заметил молодой гном, которого звали Фили (как я потом узнал, он приходился Торину племянником). - Как его имя, или что он там использует вместо него?

- Хоббиты пользуются своими настоящими именами, - ответил я. - Его единственное имя - Бильбо Бэггинс.

- Ну и имечко! - сказал Фили и засмеялся.

- Он считает его вполне приличествующим, - пояснил я. - И оно хорошо ему подходит, ибо он холостяк средних лет, и в последнее время немного расплылся. Сейчас, пожалуй, главный его интерес - хорошо поесть. Мне говорили, что у него отличная кладовая, и, может быть, не одна. По крайней мере, вы хорошо угоститесь.

- Ну, хватит, - прервал нас Торин. - Если бы я не дал слово, я бы отказался после того, что услышал сейчас. У меня нет настроения валять дурака. Ибо я тоже серьезен. Смертельно серьезен, и сердце горит у меня в груди.

Я пропустил это мимо ушей.

- Смотри же, Торин, - сказал я. - Сейчас апрель, весна в разгаре. Подготовь все как можно быстрее. У меня еще есть кое-какие дела, но через неделю я вернусь. После возвращения, если все будет в порядке, я отправлюсь вперед прощупать почву, и на следующий день мы явимся к нему все вместе.

С тем я и распрощался, не желая давать Торину времени передумать более, чем будет у Бильбо. Дальнейшее вы хорошо знаете - с точки зрения Бильбо. Если бы эту историю записывал я, она зазвучала бы несколько по- иному. Он не знал всего, что произошло: например, об усилиях, которые я приложил, чтобы новость о появлении большого отряда гномов в Приречье, в стороне от главной дороги и их обычных путей не достигла его ушей раньше времени.

Наконец, во вторник 25 апреля 2941 года, утром я увидел самого Бильбо. И хотя я более или менее знал, чего следует ожидать, должен сказать, что моя уверенность поколебалась. Я увидел, что дело будет гораздо труднее, чем я думал, однако не дрогнул. На следующий день, в среду 26 апреля, я привел Торина и его спутников в Бэг Энд - тоже с большим трудом, поскольку Торин под конец заколебался. Бильбо, конечно, был совершенно ошарашен и вел себя как клоун. С самого начала у меня все шло предельно плохо, и эта злосчастная идея с "профессиональным вором", которую гномы вбили себе в головы, делала положение только хуже. Спасибо, удалось уговорить Торина переночевать вместе в Бэг Энде, поскольку, мол, надо обсудить детали и подробности. Это был последний шанс. Если бы Торин покинул Бэг Энд до того, как мне удалось остаться с ним наедине, мой план потерпел бы крах.

Немало потом трудностей встретилось на нашем пути, но, по мне, самым нелегким испытанием оказалось за ночь и следующее утро уговорить Торина принять Бильбо в его отряд. Торин сочился презрением и подозрительностью. Ему казалось, что я его надул.

- Вор! - фыркал он. - Да этот вор честен даже больше, чем глуп! Мамаша слишком рано оставила его. И ложки у него почти все оловянные. Ты ведешь какую-то свою, странную игру, господин мой Гэндальф. Уверен, что есть у тебя свои собственные цели, кроме как помочь мне.

- Ты совершенно прав, - отозвался я. - Не будь их у меня, мне бы вообще не стоило тебе помогать. Тебе твои дела, может, и кажутся великими, но они лишь тонкая нить в великой сети. В моих же руках много таких нитей. Но это делает мой совет лишь весомее.

- Наслышан я о твоей славе, - сказал Торин. - Остается надеяться, что она заслуженна. Но даже если так, эта дурацкая затея с хоббитом заставляет задуматься, не повредился ли ты в уме от стольких забот?

- Забот у меня и вправду достаточно для этого, - отвечал я. И одна из самых досадных - надменный гном, который ищет моего совета (хотя я ему, сколько знаю, ничем не обязан), а затем дерзит мне. Будь по-твоему, Торин Оукеншилд, поступай как знаешь. Но ты просил совета, и этого уже не отменить. Если ты отмахнешься от него, пеняй на себя - кончишь ты плохо. Остерегись! Ты и твой поход оказались вовлечены в куда более великие дела. Если ты преуспеешь, за этим могут воспоследовать другие великие дела. Смири свою гордыню и жадность, или любая твоя дорога будет дорогой к поражению, пусть даже руки твои наполнятся золотом!

Тут он приостыл, но в глазах его тлел огонь.

- Нечего мне угрожать! - буркнул он. - В этом деле, как и в остальных, решение остается за мною.

- Тогда решай! - бросил я. - Я больше не буду тебя убеждать. Все необходимое уже сказано, за исключением, может быть, вот еще чего. Я нелегко дарю своей любовью и доверием, Торин; но я с нежностью отношусь к этому хоббиту и желаю ему добра. Относись к нему по-доброму, и ты заслужишь мою приязнь до конца дней своих.

Я сказал это, уже не надеясь его уговорить, но оказалось, что тут я попал в цель. Гномы понимают и одобряют преданность в дружбе и благодарность за услугу.

- Ну хорошо, - проворчал наконец Торин. - Будь по-твоему! Он составит мне компанию, если отважится - в чем я лично сомневаюсь. Но если ты настаиваешь, чтобы я тащил эту обузу, ты тоже должен идти с нами и присматривать за своим ненаглядным.

Я видел, что большего добиться от него не удастся.

- Отлично, - ответил я, - я пойду и буду оставаться с тобой, сколько смогу - по крайней мере, пока ты его не оценишь по достоинству.

В конце концов все вышло ладно, но тогда я очень переживал, поскольку у меня на руках были неотложные дела Светлого Совета и наступление на Дол-Гулдур. Ну, вот так и начался поход на Эребор. И с того дня судьбы гномов и хоббитов оказались чудесным образом сплетены во всех главных событиях нашего времени.

На этом Гэндальф закончил свой долгий рассказ. Помню, Гимли рассмеялся.

- Это все звучит по-прежнему нелепо, - сказал он, - даже сейчас, когда все обернулось более, чем хорошо. Я, конечно, знал Торина; и мне хотелось бы быть там на нашем совете, но во время твоего первого визита я находился далеко. И меня не взяли в поход: сказали, слишком молод, хотя в свои шестьдесят два я чувствовал себя парнем хоть куда. Ладно, я рад, что услышал всю историю. Если, конечно, всю. Я-то думаю, что даже сейчас ты рассказываешь нам вовсе не все, что знаешь.

- Конечно, нет, - согласился Гэндальф.

- Эй, - сказал Мерри, - а как же, например, карта и ключ? Ты ни разу не упомянул о них Торину, когда услышал его повесть, хотя они уже сто лет находились у тебя!

- Около девяноста одного года, если быть точным, - сказал Гэндальф. - Я нашел Траина спустя десять⁽ⁱⁱ⁾ лет после того, как он потерялся, и к тому времени он, как минимум, пять лет находился в подземельях Дол-Гулдура. Я не знаю, как он смог продержаться так долго, и как сохранил эти реликвии сквозь все пытки. Думаю, что Темная Сила добивались от него только Кольца, и, когда заполучила искомое, бросила истерзанного узника в подземелье - умирать в беспамятстве, оставив его без присмотра. Маленькая небрежность, однако она оказалась роковой. С маленькими небрежностями такое случается.

Итак, как я уже объяснил, девяносто один год я не понимал значения этих реликвий. Когда же до меня дошло, я увидел, что имею по крайне мере один веский аргумент в пользу моего плана и, с позволения сказать, достал его вовремя - как раз когда дело совсем зашло в тупик и Бильбо выставил себя круглым дураком. Торин тут же согласился с моим планом - по крайней мере, в том, что касалось тайной экспедиции. Что бы он ни думал о Бильбо, но сам он решил идти.

Карта и ключ оживили прошлое в его памяти. При разграблении Эребора ему было всего двадцать четыре года - детский возраст, по понятиям гномов, - но, как он рассказал мне, он часто удивлялся, как Трору и Траину удалось спастись из их чертогов. Существование потайной двери, которую могут обнаружить только гномы, давало надежду, по меньшей мере, разузнать, что поделывает дракон, и даже, может быть, вызволить толику золота или фамильные драгоценности и облегчить тем самым груз на сердце Торина.

Я не думаю, что, когда мы выступили, у Торина была сколько-нибудь реальная надежда уничтожить Смога. Такой надежды не было, но так произошло. Однако, увы! Торин не смог насладиться ни своим триумфом, ни своими сокровищами. Гордыня и жадность превозмогли его несмотря на мои предупреждения.

- Но ведь, - сказал я [Фродо - прим. перев.], - его так и так могли убить? Нападение орков случилось бы независимо от того, насколько щедро Торин обошелся со своими сокровищами.

- Могли бы, - ответил Гэндальф. - Бедный Торин! Несмотря на его недостатки, он был великий гном из великого рода. И хотя враг поразил его, Царство-под-Горой было восстановлено. И Даин оказался достойным преемником.

Как выяснилось, моя стратегия была правильной. Мы сумели отвлечь главный удар врага на юг, но даже при этом Саурон своим далеко простертым правым крылом мог бы причинить ужасные разрушения на Севере, пока мы защищали Гондор. Враг мог бы разрушить даже Ривенделл, не встань на его пути король Бранд и царь Даин. Вспоминая великую битву при Пеленноре, не забывайте битву при Дэйле. Представьте, что могло бы случиться. Огненное дыхание дракона и мечи варваров в Эриадоре! Гондор мог бы остаться без королевы. Мы могли бы сейчас, победив, еще только надеяться вернуться домой - к пепелищам и рыданиям. И это удалось отвратить благодаря тому, что однажды утром в начале весны⁽⁴⁾ я встретил Торина Оукеншилда неподалеку от Бри. Случайная встреча, как говорят у нас в Средиземье⁽⁵⁾."

---

Примечания переводчика

1. В "Неоконченных преданиях" вместо запятых - кавычки.
2. В "Неоконченных преданиях" - "девять".

---

Примечания Дугласа Андерсона

1. На с. 357 VIII тома "Истории [Средиземья]", "Война Кольца", Кристофер Толкин приводит еще один краткий фрагмент "Похода на Эребор" из какой-то ранней версии (определенно более ранней, чем "B", - возможно, из "A" или еще более ранней), который сохранился на нижней половинке оторванной странички. Заметки на оборотной стороне, для которых, как ясно показал Кристофер Толкин (с. 357-358), страничка использовалась повторно, касаются расстояний на восток от Эдораса и могли записываться в связи с картой Гондора, нарисованной Кристофером Толкином в апреле 1955 г. и опубликованной в октябре того же года в "Возвращении Короля".
2. См. том XII "Истории [Средиземья]", "Народы Средиземья", с. 283 и с. 287, п. 12. Толкин также оставил пару заметок (которые Кристофер Толкин связывает с исходной рукописью "Похода на Эребор"), озаглавленных: "Даты, уже установленные в опубликованном повествовании...". Эти заметки содержат также ссылки на страницы "Братства Кольца". (См. "Замечание о датировке 'Похода на Эребор'" Кристофера Толкина, "Народы Средиземья", с. 28-29).
3. В "Неоконченных преданиях" Кристофер Толкин дает примечание, что "в этом месте в машинописной копии рукописи A было, по-видимому, нечаянно пропущено предложение" (с. 333). Предложение таково: "И, кроме того, непонятно откуда взявшийся запах, по крайней мере, для Смога, врага гномов".
4. В рукописи первоначально напечатано: "однажды зимним утром недалеко от Бри". Однако "зимним" зачеркнуто накрест, вписано "весенним", а чуть пониже - "в начале весны". В более позднем тексте "C" здесь стоит "однажды вечером в начале весны".
5. Под машинописным текстом здесь имеется карандашная пометка Толкина: "Ничего не сказано в оправдание музыкальных инструментов, которые гномы принесли в Бэг Энд, - как нет и объяснения: что с ними сталось".